— Зачем?

— Просто… — нервно сглатываю, продолжая прижимать свои тетради к груди. Кажется, я смяла уже все листы. — Интересно.

А брови Тима тем временем всё выше ползут на лоб.

— Интересно посмотреть, как я буду махать кулаками? — скептически щурится Горин.

Я осторожно жму плечами. Тим тут же хмурится и заявляет твёрдо:

— Сомневаюсь, что это подходящее для тебя место. Сиди-ка ты дома.

Дома? От этой перспективы у меня тут же неприятно жжёт между рёбер. Делаю уверенный шаг к чёрной иномарке и смело смотрю на Тима.

— Я хочу поехать с тобой.

Взгляд Тимура темнеет. Поджав губы, Горин отрицательно качает головой. И чем серьёзнее становится выражение его лица, тем сильнее я распаляюсь. Ещё один шаг, и я стою уже у самого капота машины Тимура и продолжаю упрашивать:

— Я просто осторожно буду смотреть на всё из каморки Пахома. Через щель в стене напротив. Я так уже делала в самый первый раз.

Широко распахнув глаза, не свожу взгляда с Тима. Вот как сильно я не хочу сейчас домой.

— А как же твой арест? — хмыкает Тимур. — Ослушаешься маму?

На мгновение мне и правда становится как-то стыдно. Вопрос Тимура отрезвляющий и правильный. Ослушаюсь ли я маму? Вот так нагло и дерзко.

Видимо, да. Я вдруг чётко понимаю, что, пойдя на попятную, скрывшись в своей уютной спальне, буду жалеть об этом и злиться на себя гораздо больше, чем после очередного скандала дома.

— Я хочу посмотреть, как ты дерёшься, — срывается с моих губ.

В глубине глаз Тимура словно огонёк вспыхивает. Мы цепляемся взглядами, стоя друг напротив друга по разные стороны капота в тишине спящего двора.

— Садись, — хрипло командует Тим, указав подбородком на свою машину. — Но если Пахом скажет, чтобы ты выметалась оттуда, то беспрекословно вернёшься домой на такси. Усекла?

Не думая, я мгновенно согласно трясу головой.

Глава 35

Глава 35

— И тебе не страшно? — тихо интересуюсь я после недолгого молчания в машине.

— А почему мне должно быть страшно? — хмыкает Тимур.

Расслабленно прильнув спиной к сиденью, широко разведя колени, он уверенно держит руль одной рукой. В его взгляде видна только сосредоточенность на дороге. Внешне он действительно мало похож на того, кто сейчас целенаправленно едет драться. Скорее, в этот момент нервничаю в машине только я.

— Ты же не можешь знать, как закончится бой, — хмуро констатирую я своё беспокойство.

А Тимур лишь жмёт на это плечами.

— Мне просто нужно, чтобы он закончился в мою пользу.

— А ты уже знаешь, кого будешь… ну… бить?

— Нет. Решит жеребьёвка.

Кажется, сейчас мои брови сходятся на переносице в одну галочку. Супер! У них там ещё и жребий тянут.

— А деньги? Как тебе их платят? — вопросы сами собой сыплются с моего языка, а Тимур на них усмехается. Поэтому я тут же решаю добавить: — Если не хочешь, можешь не отвечать.

— Мне их платят наличкой и после боя. А перед его началом просто делаются ставки, — Горин поясняет это так равнодушно, словно в этом нет ничего такого.

Ну подумаешь, какой-то там бой и ставки! Только вот я потихоньку начинаю понимать масштабы и неправильность того, чем занимается Тимур.

— Это же незаконно, — бормочу я растерянно.

Тимур переключает внимание с дороги. Косится на меня так, будто бы рядом с ним сижу не я, а маленький любопытный ребёнок. Во взгляде проскальзывает такое тёплое снисхождение.

— Иногда то, что незаконно, охраняется именно законом, — важно поясняет Тим. — У этого места очень хорошая крыша. Так что не переживай, во время боя не будет никакого ОМОНа с криками лечь мордой в пол. — Он снова переводит взгляд на дорогу, только теперь задумчиво поджимает губы, а потом вздыхает: — Слушай, не забивай себе голову. Для меня это способ ощутить свободу. Выплеснуть всё лишнее, что порой жрёт изнутри. Это не наркотики, не торговля людьми или органами, я никого не убиваю, не ворую. Там просто собираются люди, которые так спускают пар. Ну и немного зарабатывают на этом. Но заниматься этим вечно я не планирую и… — Тим вдруг замолкает. Будто бы одёргивает себя в сказанном. Даже пальцы сильнее сдавливают руль. Я замечаю это по напрягшимся костяшкам.

Замерев на сиденье, смотрю на сосредоточенный профиль Горина. Понимаю, что мне хочется слушать Тимура и дальше. Хочется знать его мысли. Это не просто интерес. Это уже какая-то необходимость. Но он решает перевести беседу в иную сторону:

— Ты сама-то не боишься? — усмехается Тим. — Этот клуб не место для хорошей девочки.

— Ну не такая уж я и хорошая, — отворачиваюсь к окну и нервно заглаживаю за уши невидимые пряди. — Я сейчас должна быть в пижаме и готовиться ко сну.

— Плохая хорошая девочка, — язвит Тим, делая мои щёки пылающими. Но тут же его голос становится ниже и серьёзнее: — Ань, ты уверена, что тебе нужно туда?

Теперь моя очередь кусать губы и задуматься над ответом. Как я могу быть уверена в том, о чём слабо имею представление? Я села в эту машину, поддавшись спонтанному импульсу.

— Я никуда не буду лезть, — бросаю короткий взгляд на Тимура.

Он ловит его. И, поймав, вздыхает, качая головой.

— Пахом будет рад.

И в слове «рад» я слышу совсем иное значение. Но деваться уже некуда. Тимур сворачивает с основной дороги и гасит яркий свет фар.

Оставшуюся часть пути мы едем в кромешной темноте. Я молчу, чтобы не отвлекать Тимура. Машина медленно переезжает одну колею за другой, пока не останавливается. Привыкшие к темноте глаза уже могут рассмотреть перед капотом высокие железные ворота, кирпичный забор и заросли кустарников вдоль него.

Несколько раз Тимур щёлкает фарами машины. И только после этого ворота перед нами медленно разъезжаются. А я уже в напряжении ёрзаю на сиденье. Так я ещё ни разу сюда не попадала.

И, насколько огромная территория этой заброшки, понимаю только сейчас, когда Тимур ещё несколько минут кружит вокруг каких-то старых и порой полуразрушенных зданий.

Он припарковывает машину возле одного из них и глушит мотор. Мы, не сговариваясь, переглядываемся. Подбородком он указывает мне, что пора на выход, а правую руку заводит за своё сиденье, доставая из-под него уже знакомую мне спортивную сумку.

Я послушно выхожу из машины следом за Тимом. А потом семеню за ним вдоль заброшенных зданий. И в такой темноте это сделать не так-то просто. Здесь нет фонарей. Лишь изредка нервно оглядываюсь, замечая припаркованные машины. От старых экземпляров нашего автопрома до шикарных тачек.

Потихоньку, но нервничать я всё же начинаю. Потеряю из вида широкую спину в чёрном худи — потеряюсь здесь сама.

Неожиданно Тимур резко останавливается. Он оборачивается, столкнувшись со мной почти нос к носу. Я удивлённо распахиваю глаза, когда чувствую через темноту, как Тим задумчиво осматривает меня с ног до головы. Замираю под его взглядом не дыша.

А потом он неожиданно тянется к капюшону моей толстовки. Тимур накрывает ей мою голову. И только потом перестаёт хмуриться. Я же недоумевающе хлопаю ресницами.

— Так лучше. Не снимай капюшон. И, пока я рядом, держись только возле меня. Ни с кем незнакомым не разговаривай, — хрипло наказывает Тимур.

Непрошеные мурашки проскальзывают у меня по спине. Не снимать капюшон. Держаться рядом. Не болтать. Я сглатываю сухость в горле. Я же справлюсь с этим, да?

Дальше всё так и делаю. Иду, спрятав лицо под капюшоном, держусь возле широко шагающего Тимура и молчу. Но с каждым метром в глубь территории мне всё больше кажется, что тогда, у подъезда, нужно было сдержать свой порыв.

Первые, но чёткие отголоски страха внутри появляются, когда мы спускаемся по уже знакомой лестнице одного из зданий. По ней я совсем недавно шла, неся Тиму лекарства. Но тогда здесь была тишина. Сейчас же везде витает гулкое эхо голосов и криков. Мы идём по длинному, плохо освещённому коридору с чёрными стенами, за которыми и собралась толпа тех, кто готов смотреть и участвовать в боях.